Дикая идея: взять под охрану заповедные земли Чили и Аргентины
У одной американской пары была мечта: купить миллион гектаров земли в Чили и Аргентине, а затем пожертвовать владения на создание новых охраняемых территорий.
National Geographic Россия №205, декабрь-январь
Читать этот номер
«Отчаянное было время. Даг так и не смирился».
Крис Макдивит Томпкинс сидит за столиком, заваленным картами Чили и Аргентины. За большими окнами симпатичной гостиницы простираются холмистые пастбища, буковые леса и темно-синие озера: чилийский национальный парк Патагония, новый проект фонда Томпкинсов, основанного покойным мужем Крис. Вместе с семью другими парками – они были созданы или расширены за счет земель, пожертвованных Томпкинсами, – вся сеть охраняемых территорий складывается в 4,5 миллиона гектаров. Эти разнообразные экосистемы простираются на юге Чили, от Вальдивских дождевых лесов умеренного климата до островов и ледников Кавескара. Женщина разворачивает одну из карт и начинает рассказ.
В 1991 году Даг Томпкинс купил заброшенное ранчо в Озерном краю Чили – эту страну он открыл для себя в молодости, разведывая места для скалолазания и катания на горных лыжах в начале 1960-х.
Тогда же, в молодости, он со своей первой женой основал марку походной одежды и экипировки The North Face, затем продал бизнес и основал невероятно успешный одежный бренд Esprit. К началу 1990-х Томпкинс продал свою долю в бизнесе и посвятил жизнь экст-ремальным видам спорта. Увлечение альпинизмом, лыжами и каякингом постепенно превратили его в защитника природы.
План по восстановлению растительности на ранчо вылился в куда более масштабную идею. Даг основал Природоохранный земельный фонд, через который приобрел еще два крупных участка неосвоенных земель – Северный и Южный Пумалин. Между ними пролегала территория под названием Уинай, принадлежавшая в то время католическому университету Вальпараисо, но университет дал согласие на продажу. Однако влиятельные политические силы, в том числе президент Чили Эдуардо Фрей Руис-Тагле, воспротивились сделке. В этот момент на сцене появилась Крис Макдивит. У Крис, недавно ушедшей с поста главного исполнительного директора бренда одежды для активного отдыха и туризма Patagonia, был капитал и убеждения – в этом они абсолютно совпали с Дагом Томпкинсом. Пара поженилась в 1994 году.
Крис Томпкинс из Природоохранного фонда Томпкинсов остановилась у лагуны Ла Пепа в чилийском национальном парке Патагония. Подрастающий лес укрывает медленно восстанавливающуюся популяцию находящихся под угрозой вымирания южноандских оленей. «Ландшафт без животных – это просто панорама», – говорит Крис. Ее муж и единомышленник Даг Томпкинс погиб в результате несчастного случая в 2015-м.
Природоохранный фонд Томпкинсов – партнер инициативы Национального географического общества «Последние дикие места». Фото Крис и Дага 2010-го года.
Уинай – полоска земли площадью примерно в 340 квадратных километров – совсем невелика по сравнению с Северным или Южным Пумалином. Но она опоясывает материковую оконечность Чили в одном из самых узких мест, между заливом Анкуд и вершинами Анд. Попытки семьи купить Уинай вызвали подозрения, сопротивление, ненависть. «Этими своими сделками и резерватами они изымают сельскохозяйственные земли из производственного цикла, – ворчали люди. – Они лишают население рабочих мест. Они хотят стать феодалами Чили».
С такой реакцией Томпкинсы сталкивались на протяжении всех 1990-х и в начале нулевых, по мере того как супруги приобретали земли в других частях Чили (включая долину Чакабуко, где мы с Крис сейчас сидим). Кем же были эти алчные гринго и каковы были их гнусные планы? Может, они собирались построить полигон для захоронения ядерных отходов? Возвести военные базы для захвата Аргентиной чилийских акваторий? Или хотели превратить огромные регионы страны в свои личные угодья?
На самом деле в отношении Пумалина план был таков: купить землю, создать парк и подарить его государству. Но подобная невообразимая щедрость супружеской пары из США воспринималась подозрительно – особенно в случае с Уинаем: эта полоска земли, сколь бы узкой она ни была, тянется от границы до границы. Если богатые гринго захватят Уинай, утверждали скептики, страна окажется разрезанной надвое.
Ведя на поводу лошадь, на которой он потом вернется домой, Минго Авалос шестом толкает каноэ по протоке: вместе с другим гидом они сопровождают экскурсантов в национальном парке Ибера. Туризм дает средства существования бывшим охотникам и работникам ранчо вроде Авалоса.
За 21 год семейной жизни Даг и Крис провели немало времени в маленьких самолетах. Он налетал 15 тысяч часов стажа. Она часто брала штурвал, но только не на взлете и посадке: лицензии у Крис не было. «В полете я счастливее всех», – говорит моя собеседница. Среди андийских пиков и каньонов самолет изрядно трясло: по словам Крис, супруги всегда думали, что погибнут вместе.
Но жизнь распорядилась иначе. Даг умер от переохлаждения 8 декабря 2015 года в больнице города Койайке, проведя много времени в холодном чилийском озере в ненастный день: на его каяке сломался руль. Лодка перевернулась, а волны не давали Томпкинсу и его напарнику, знаменитому скалолазу Рику Риджвею, добраться до берега. Риджвея спасли через час, и он выжил, а Дагу не повезло.
«Его столь внезапный уход был очень в духе нашего брака, – говорит Крис Томпкинс. – Скорбь – это просто продолжение отношений». Насыщенная совместная жизнь, глубокие отношения – глубокая печаль. Что тут скажешь?
Ее позывным для авиационной радиосвязи был Picaflor, по-испански – «колибри». Позывной Дага Томпкинса – Águila, орел. Друг друга они звали Лоло и Пташка. Но если эта женщина и напоминает птицу, то разве что отважного буревестника, а никак не колибри. Она с удвоенной энергией продолжает все, что они с мужем начинали вместе.
Крис сосредоточилась на преобразовании земельных владений Томпкинсов в цепь национальных парков в Чили и Аргентине. Процесс быстро набирал обороты. Похоронив мужа, Крис уже через две недели добилась соглашения о защите огромной экосистемы – болот Ибера на севере Аргентины. К концу марта 2019 года – оформила договоренность с правительством Чили о слиянии 400 тысяч гектаров земли Томпкинсов с 4 миллионами гектаров государственных территорий для создания пяти новых национальных парков и расширения трех имеющихся. Частный заповедник теперь стал национальным парком Пумалин имени Дугласа Томпкинса.
Вулкан Корковадо возвышается над одноименным национальным парком в Чили. Даг Томпкинс, искатель приключений и защитник природы, поднимался на вершину в 1990-х. Парк был создан в 2005 году посредством объединения федеральных земель с территориями, пожертвованными фондом Томпкинса и филантропом Питером Бакли.
После обеда в гостинице Крис повела меня прогуляться по окрестностям. За главным зданием национального парка Патагония тропинка, бегущая вдоль ручья, выводит к обнесенному низким забором кладбищу. Здесь всего 10 могил, обозначенных деревянными крестами, и вертикальный камень, на котором выбито:
ДУГЛАС РЭЙНСФОРД ТОМПКИНС
Пташка и Лоло
03.1943 – 12.2015
Сотрудники выбрали надпись для надгробия не спросив ее, но миссис Томпкинс ничего не имеет против. В разговорах о муже и его кончине Крис избегает сантиментов, но мне она рассказала, что иногда приходит к могиле и просто лежит на траве – вспоминая, беседуя.
Тропинка вьется между каменистыми пригорками и поросшими травой плато с кустами анартрофиллума: округлые, усыпанные колючками и желтыми цветами, издали они напоминают коралловые полипы. Дорожка пересекает ручей, затененный зарослями южного бука, взбирается на аккуратную площадку для кемпинга и сворачивает обратно к главному зданию. Я замечаю кучку высохшего до белизны помета. Да, пума, подтверждает Томпкинс, подцепив кусочек и разминая его в пальцах, чтобы показать мне свалянный мех. Восстановление численности пум в долине Чака-
буко – одно из направлений деятельности фонда в Чили и Аргентине. План подразумевает обилие пум, южноандских оленей (вымирающий вид) и дарвиновых, или длинноклювых, нанду в национальном парке Патагония, а также восстановление и реинтродукцию редких видов в других регионах.
Возрождение дикой природы – сложная тема, особенно когда оно подразумевает возвращение хищников, таких как пума. Цели тут можно достигнуть, лишь сочетая отвагу с терпением. Ну а терпения Крис Томпкинс не занимать.
«Даг постоянно подкидывал дикие идеи, – говорит Гил Батлер, природоохранный активист и меценат. – Крис шла и делала».
Чтобы рассмотреть инфографику в деталях, разверните и приблизьте изображение.
В Аргентине экологические инициативы Томпкинсов реализуются полным ходом в Эстерос-дель-Ибера на северо-востоке страны. В этой грандиозной топкой экосистеме мозаика болот напоминает узор пейсли, «турецкий огурец»: протоки с темной водой, заводи, плавучие заросли, пригорки, где сухая земля поднимается над водой ровно настолько, чтобы уместить на себе крохотный кусочек леса, и даже отдельные районы полноценной саванны. Кайманы и водные птицы водятся здесь в изобилии, а при определенном везении можно встретить даже желтую анаконду.
Реклама
Биолог Джулиано Пеши проведывает выпущенную в парке Ибера самку тапира с радиоошейником и ее малыша. Программа по их реинтродукции позже была закрыта, когда пять тапиров погибли из-за экзотического паразита. Оставшиеся шесть тапиров Ибера сейчас на карантине.
Ибера лежит в провинции Корриентес, преимущественно сельском регионе, окруженном Парагваем, Уругваем и Бразилией, где сильны культура коренных народов гуарани и особый дух свободы, присущий неосвоенным землям. Веками местные жители занимались отгонным скотоводством и охотой ради мяса и шкур, перемещаясь с места на место в лодках или верхом на привычных к топям конях. Для большого поголовья скота, да и вообще для жизни здесь попросту не хватало сухой земли. В качестве альтернативы обсуждалось промышленное выращивание риса.
В 1997 году Даг Томпкинс посетил эти края. Очарованный их красотой, однажды летом он вернулся сюда с женой. «Мы вышли из самолета, и я сразу сказала: улетаем, – вспоминает Крис. – Жара, тучи насекомых, местность плоская как блин. Давай-ка обратно в самолет». Но он увидел то, что ускользнуло от ее взгляда, – и купил ранчо на острове посреди этого огромного болота, даже не обсудив, вопреки обыкновению, замысел с женой. Это ранчо, «Эстансия Сан-Алонсо», стало первым плацдармом Томпкинсов в Ибера. Уединенность места подталкивала начать здесь самый эффектный восстановительный проект: возвращение в экосистему ягуаров.
Недалеко от дома в Сан-Алонсо располагается комплекс добротных загонов: крепкая пятиметровая ограда из арматуры и стальных опор с Т-образными вершинами, чтобы звери не могли выпрыгнуть; внутренние периметры под напряжением. Ягуары бывают неугомонными, особенно если их запереть.
Волонтер Эрик Эспосито наблюдает, как биолог Пабло Гьерра кормит 18-летнего самца-производителя по кличке Нуэль в Центре восстановления ягуаров на острове Сан-Алонсо в парке Ибера. Рожденных здесь котят изолируют от контакта с людьми, увеличивая их шансы на выживание в дикой природе.
В каждом вольере есть платформа на дереве, низкие кустарники или другие природные объекты, где можно укрыться. Во время моего визита там проживало восемь ягуаров, в том числе несколько взрослых самцов-производителей, арендованных в зоопарках, и парочка годовалых котят, родившихся здесь и готовящихся к выходу на волю. Молодняк живет в более просторном вольере, оберегаемый от контакта с людьми, – даже хранители показываются на глаза питомцам как можно реже. Таким образом, попав в дикую природу, ягуары будут бояться людей и не станут воспринимать их как потенциальную добычу. Обзаведутся котята и другими полезными для выживания привычками.
Я наблюдал, как в один из вольеров привели капибару – самого крупного представителя отряда грызунов в мире (некоторые особи весят до 65 килограммов); но обитавшая там взрослая самка то ли не обратила внимания на потенциальную добычу, то ли не была голодна. Всему свое время. Крупный самец по имени Науэль в это время мерил шагами периметр; под его гладкой пятнистой шкурой перекатывались мускулы.
Эти большие кошки столь же свирепы, сколь красивы, и они станут убивать домашний скот везде, где коровы и овцы вытеснили их привычную добычу. Но, к счастью, на острове Сан-Алонсо ни коров, ни овец нет – на лугах с сочной травой пасутся многочисленные болотные олени и просто невообразимое множество капибар. Такая ситуация сложилась в том числе вследствие того, что в здешних краях много лет не было хищников – ягуаров.
Именно поэтому Сан-Алонсо стал прекрасным плацдармом для проекта; в скором времени тут могут выпустить первую партию диких кошек. Впрочем, распространить их по всей территории Ибера будет сложнее: для этого требуется не только обильная кормовая база, но и согласие местной общественности.
Управляющий ранчо Баруки Перес отдыхает после неудачной охоты на лис на угодьях своей семьи в провинции Санта-Крус; собаки разодрали лапы в кровь об острые скалы. Лисы и пумы представляют угрозу для 6000 овец на этом ранчо, зажатом между двух парков.
Природоохранный фонд Томпкинсов запускает образовательные программы и проводит мероприятия, нацеленные на то, чтобы представить ягуаров как гордость провинции Корриентес. На первой вечеринке в честь появления на свет двух котят ягуара в городе Консепсьон я наблюдал, как более сотни людей от мала до велика отмечали это событие в патио, стены которого были расписаны яркими граффити с животными: играли гитары и аккордеоны, пришедшие угощались бесплатным печеньем в форме лапы ягуара и смотрели представление кукольного театра; малышня бегала с цветным серпантином. Дети вставали в очередь, чтобы сфотографироваться перед огромным плакатом с ягуаром, и каждый из них убедительно рычал. «Corrientes Ruge», – гласила надпись на плакате, «Провинция Корриентес рычит».
Программа по восстановлению диких видов включает также зеленокрылого ара, пампасного оленя (вид, близкий к уязвимому положению), ошейникового пекари, бразильскую выдру и гигантского муравьеда. Часть предварительной работы с этими животными проводится в изолированном за двумя заборами комплексе, стоящем на узкой проселочной дороге неподалеку от города Корриентес, столицы провинции.
Ветеринар Хорхе Гомес наблюдает за обучением зеленокрылого ара в национальном парке Ибера в Аргентине. Люди пытаются восстановить этот вид, исчезнувший в регионе более века назад, выращивая птиц в неволе и обучая их навыкам, необходимым для выживания в дикой природе.
Местная жительница Грисельда Фернандес, она же Гуичи, когда-то работавшая поваром и уборщицей, присоединилась к Томпкинсам более 10 лет назад. Теперь она опытная приемная мама для осиротевших муравьедов, которых здесь растят каждого в отдельном вольере. Фернандес дает бутылочку малышу по имени Квиско – тот любяще уцепился за женщину, нащупал хоботом соску и стал слизывать молоко длинным, похожим на макаронину, языком. Насытившись, зверек наслаждался вниманием: Грисельда щекотала ему пузико; впрочем, такая дружба долго не продлится.
«Эти звери живут инстинктами, их нельзя держать как питомцев, – объясняет Гуичи. – К году они отращивают огромные когти и становятся опасными».
Малыши нередко остаются одни: мать может погибнуть в стычке с охотником и собаками – порой собака тоже не выживает. Взрослый гигантский муравьед – это величественное, невероятное создание с пегой шестью на спине, белыми лапами и огромным пушистым хвостом, которым на время сна можно укрываться, словно одеялом. Грациозно изогнутый хобот работает как пылесос, язык достигает половины длины тела.
В более просторных вольерах по соседству с Квиско живут восемь взрослых особей. Фернандес принесла ужин. Это кашица из кошачьего корма и воды: работники, ясное дело, не могут собрать достаточно муравьев для прокорма ненасытных зверей. Два муравьеда поспешили к еде и принялись уплетать за обе щеки. Когда звери окажутся на воле, они инстинктивно вернутся к «здоровой пище» – муравьям и термитам.
Ветеринар Хорхе Пенья бережно держит на коленях пампасного оленя. Нескольких представителей этого вида вертолетом вывезли из региона, зажатого подступающими плантациями. Оленей ждут в парке Ибера.
Пара молодых дарвиновых нанду, родившихся в селекционном центре, примеривается к акклиматизационному комплексу, где они проведут минимум два месяца, прежде чем их отпустят на волю в чилийском национальном парке Патагония. Одна из целей программы по восстановлению фауны – выпуск от 10 до 20 этих нелетающих птиц в год.
Долгой и изнурительной была борьба за возрождение дикой фауны во владениях Томпкинсов в Ибера, за их объединение с правительственными территориями и землями, принадлежащими провинции, в масштабный общественный природный парк, за основанное на туризме экономическое развитие. София Хайнонен, исполнительный директор Природоохранного фонда Томпкинсов в Аргентине, управляет проектом Ибера с 2005 года. Она вспоминает, как местные поначалу называли Дага Томпкинса похитителем воды. «Гринго пришли за водой» – эта фраза стала лозунгом оппозиции. Аргентинцам (точно так же, как до этого чилийцам) было сложно поверить, что двое богатых американцев могут купить землю для того, чтобы отдать ее. Некоторые чиновники провинции Корриентес с подозрением отнеслись к идее большого парка – как, впрочем, и местные землевладельцы, которые придерживались прежней экономической модели, базирующейся на скотоводстве и выращивании риса.
Поддержка чиновников Корриентес была необходимой: именно правительству провинции принадлежит большая часть территории Ибера. «Мы стучались и стучались в закрытую дверь», – вспоминает Хайнонен. Местные чиновники не открывали. Но мэры городков, расположенных по периметру болота, проявили интерес к потенциальному доходу от туризма в большом парке. Национальное правительство в Буэнос-Айресе, и прежде всего Министерство туризма, также видело в Ибера новое перспективное направление. К 2013 году по крайней мере один политик в Корриентес, сенатор Серхио Флинта, осознал, что администрация провинции заняла не ту сторону, и начал проталкивать в сенате проекты по созданию парка. Но ситуация оставалась патовой. Лишь одно событие нарушило статус-кво: смерть Дага Томпкинса.
Не успели завершиться траурные мероприятия, как Крис Томпкинс предприняла решительные действия. Она поручила Хайнонен позвонить сенатору и заключить сделку на компромиссных условиях – объединить 168 тысяч гектаров земли Томпкинсов, землю провинции Корриентес и национальные территории Аргентины в один большой парк. Не прошло и двух недель, как Томпкинс, Хайнонен и Флинта встретились в офисе нового президента Аргентины Маурисио Макри, и соглашение было подписано. Томпкинс могла надеть на президентскую встречу траурные одежды и сыграть на сочувствии, но она пришла в белом свитере и даже смогла улыбнуться, дав понять: хватит политических уловок, жизнь коротка. Доведем уже дело до конца.
Прошло пять лет. Прежние критики смогли оценить и важность программ по восстановлению природы, и экономическую выгоду от туризма. «Были люди, которым Даг не нравился лишь потому, что он янки, – поделился со мной Флинта. – Теперь они говорят “спасибо”».
Рейнджер Эммануэль Галлето поднимает усыпленную самку пумы. Она попалась в безопасный капкан, поставленный биологами в национальном парке Патагония в Аргентине. Как и шесть других особей, за которыми следят в этом парке, кошку оснастили ошейником с GPS и отпустили.
Снова в Чили, в национальном парке Патагония, мы с гидом-орнитологом едем по долине Чакабуко, чтобы посмотреть на чилийских фламинго, поганок, лысух и других водных птиц с обзорной площадки над Lago Cisnes, Лебединым озером, представляющим собой поросшее камышом расширение реки Чакабуко. Титульные виды тоже здесь: черношейные лебеди и маленькие лебеди коскороба с белой грудью и черными кончиками крыльев. На западной оконечности озера в тени пирамидальных тополей установлены стол и табличка: ÁREA DE PICNIC PICAFLOR Y ÁGUILA. Лоло и Пташка впервые разбили здесь лагерь в 1993-м, начиная исследовать Аргентину, и возвращались почти каждый год вплоть до смерти Дага. Сегодня на этом месте обедает семья чилийцев из соседнего городка вместе с их гостем из Сантьяго. Я разговорился с женщиной. Андреа Гомес – юрист. Они здесь не в первый раз, им нравится природа, гуанако забавные. Музей в парке потрясающий. Год назад они даже видели пуму – вон дочь Рената, она тоже видела. Такое не забудешь.
Вечером мы ужинали пастой, приготовленной Крис, и хозяйка упомянула, что наутро вместе со своим пилотом полетит осматривать «интересное место» на чилийских склонах Серро-Сан-Лоренцо, чуть южнее границы высоких Анд. Его, возможно, стоит купить.
– Когда ты покончишь с этим, Крис?, – спросил я.
– Не раньше, чем отдам концы, – последовал ответ.